В конце сентября стало известно, что в Государственной Думе готовится закон о борьбе с травлей в школах. О том, почему агрессивная травля — буллинг и кибербуллинг — у детей и подростков стал одной из тревожных примет нашего времени и как это преодолеть, мы поговорили с кандидатом медицинских наук, врачом-психотерапевтом, психиатром высшей категории МНОИ МГУ имени М.В. Ломоносова Университетской клиники Татьяной Петиной.
«СП»: Татьяна Вячеславовна, почему сегодня мы так часто слышим о буллинге, особенно в школах?
— Буллинг — этот английский термин (bullying), в переводе — запугивание, который обозначает агрессивное преследование, издевательство над одним из членов коллектива со стороны другого, или со стороны группы лиц. Сегодня это крайне актуальная медико-социально-психологическая проблема, в том числе и в нашей стране, она требует объединения усилий медиков, психологов и конечно педагогов.
Ведь в итоге травмируется (часто на всю жизнь!) не только личность подростка, пережившего школьную травлю, это затрагивает и его семью, родителей и неизбежно сказывается на состоянии общества в целом.
Преследование слабых, оскорбления, обидные прозвища, злословие, а то и прямая клевета — это все буллинг, с которым его жертва сталкивается часто в одиночку и далеко не всегда может защитить себя от целой сплоченной группы своих мучителей.
Например, по данным ряда исследований в последние годы проблема традиционного буллинга и кибербуллинга у школьников отмечается практически во всех странах мира: в Израиле 35.4%, в Сингапуре — 28.8%, в Финляндии — 27.4%, в Индии 23.2%, Норвегии 19.8%, в Китае — 21.8%, Японии 16.1%, и т. д., независимо от экономического и социально-политического развития данных государств. По данным ЮНЕСКО, в Швеции в 2014 году уровень буллинга составлял 12.5%, в Корее (всей) достигал 46.9%, правда, к 2018 году снизился до 29.5%.
А в африканских странах от буллинга страдают 50.5% девочек или 47.7% мальчиков. США и Канада показали 30.5% у мальчиков и 32.8% у девочек. И так далее. Данные по России: 42.5%, причем самыми проблемными оказались школьники от 9 до 11 лет.
Цифровое насилие, травля в Сети — еще одна, относительно новая разновидность классического буллинга, которая становится все более актуальной в связи с массовым распространением интернета, в том числе среди детей и подростков.
Максимальный всплеск кибербуллинга, по данным наших исследователей, наблюдался во время пандемии, когда большая часть мира оказалась в изоляции и люди были вынуждены работать и общаться в основном дистанционно. Риск подвергнуться кибербуллингу находился в прямой зависимости от того, как много времени пользователи проводили в интернете, играя в онлайн-игры и общаясь в социальных сетях и т. д., и надо сказать, что он растет пугающими темпами.
Подсчитано, что почти 35 процентов молодых людей уже подвергались кибербуллингу, а 20 процентов из этого числа также и сами травили других, это так называемые тролли, булли или мобберы.
«СП»: Кто чаще становится жертвой буллинга?
— Чаще всего жертвами такого преследования становятся как двоечники, так и наоборот, круглые отличники; новенькие в классе; любимчики учителей; дети физически слабые или имеющие некоторые отклонения в развитии; гиперопекаемые родителями; так называемые «белые вороны», вундеркинды, представители национальных меньшинств, дети из малообеспеченных семей, не имеющие модных и современных новинок, которые уже есть у большинства детей в классе и т. д. и т. п.
Существуют разные виды буллинга — как физический (толкание, удары руками, пинки ногами, подножки, плевки, др.) вербальный (обзывание, словесное запугивание, насмешки, оскорбления, угрозы), социальный (исключение из группы, распространение слухов и сплетен, бойкот)
Психологический портрет самих агрессоров (их характерные признаки — импульсивность, раздражительность, эмоциональная неустойчивость, отсутствие навыков коммуникации с другими людьми) также формируется под влиянием семейных факторов, это чаще всего выходцы из семей с жесткой дисциплиной и недостатком эмоционального тепла, или, например, воспитывались матерями — одиночками.
Кстати, известны случаи, когда жертвами травли даже становились сами учителя.
В 2019 году в научной литературе был опубликован анализ анкет с вопросами, на которые ранее ответили 890 школьников 9−10 классов из пяти федеральных округов России Согласно этим данным с буллингом (в основном вербальным) сталкивались до 41,5 процентов опрошенных подростков. В «роли жертвы» не менее 3 раз в месяц оказывались до 6.4 процента школьников. И что особенно страшно: сочувствующих жертве, особенно при кибербуллинге как правило нет.
«СП»: Какие последствия, в том числе отдаленные, может иметь травля?
— Например, громкий случай очередного вооруженного нападения школьника на одноклассников был недавно описан в СМИ — в Челябинске семиклассник, вооруженный молотком, ножом и муляжом пистолета, прошел в здание школы несмотря на охрану и металлодетекторы. За 5 минут до конца урока он ворвался в кабинет биологии и стал бить молотком всех, кто попадался на его пути. Учительница, защищая детей, тоже получила удар молотком. В конце концов подростка задержали.
Как потом выяснилось, нападавший уже состоял на учете в отделе по делам несовершеннолетних и наблюдался у школьного психолога. Тем не менее, педагоги охарактеризовали его как тихого и спокойного ребенка, который до этого случая никогда агрессии не проявлял.
В школе подросток ни с кем не дружил, а несколько месяцев назад пожаловался родителям на травлю со стороны одноклассников — возможно, причиной нападения с его стороны и стала месть за буллинг.
«СП»: На что сегодня опираются специалисты в борьбе с буллингом? Есть ли в принципе представление, как эту проблему можно решить?
— Первая в мире программа по борьбе с буллингом и его последствиями появилась в Норвегии в 1980-е годы, это была реакция на потрясший страну суицид трех подростков, которые подвергались издевательствам в школе. Программа основывалась на работах D. Olweus. И когда в 1991 году была проведена оценка эффективности этой программы, она показала факт снижения травли в начальных, средних и старших классах на 50 процентов. Сегодня эта программа — Olweus Bullying Prevention Program (OBPP) уже применяется во многих странах мира, включая США. Она предполагает комплексную работу — на общешкольном, классном, индивидуальном и общественном уровне и ориентирована на долгосрочные изменения и создание позитивного климата в школе.
Кстати, последствия кибербуллинга еще даже более разрушительны, чем традиционного буллинга. Поэтому кибербуллинг закономерно стал целью различных профилактических программ — по мнению специалистов, они должны осуществляться комплексно, охватывая различные сферы жизни подростков, начиная с режима дня, разумного дозирования времени, проводимого у экранов различных электронных устройств, также должны учитываться интеллектуальные и физические нагрузки.
Программа должна быть одновременно направлена не только на профилактику кибернасилия, но и на всю совокупность рисков, связанных с интернетом. Она должна осуществляться длительно и системно, охватывая как можно более широкие группы подростков и взрослых.
В таких программах должны участвовать специалисты разных направлений: психологи, педагоги, врачи — психотерапевты, врачи-психиатры, представители полиции и СМИ.
«СП»: В чем сложность работы психиатров и психологов с пациентами, подвергшимися буллингу?
Часто жертвы буллинга и кибербуллинга потом годами испытывают чувство тревоги, депрессию, им свойственна низкая самооценка и социальная отрешенность. Важно отметить, что у людей, переживших буллинг в подростковом возрасте, часто наблюдаются те или иные нарушения психического здоровья. Склонность к суицидальному поведению и даже реальные попытки суицида — наиболее тяжелые и опасные последствия, которые нельзя оставлять без внимания и лечения у специалистов.
В моей врачебной практике неоднократно приходилось работать с девушками, которые в 7−8 классе испытывали традиционный буллинг — их дразнили «толстыми», «жирными» и т. д. Булили вербально, но от этого девушкам было не легче, они очень тяжело переносили сложившуюся ситуацию, скрывая ее даже от родителей. Ну а когда родители узнавали — чаще всего советовали «не обращай внимания».
«СП»: На ваш взгляд, это правильный совет?
— Нет, конечно. У девушек неизбежно нарастала тревожность, неуверенность в себе, депрессивная симптоматика, их самооценка падала — что было очень заметно, когда они уже во взрослом возрасте попадали ко мне на лечение. Приходилось «раскапывать» все эти симптомы, добираясь до первопричины, прорабатывая психотерапевтическими методиками, в том числе когнитивно-поведенческой терапией.
«СП»: Все же, когда родители узнают о буллинге подростка — какая линия поведения была бы наиболее правильной, на ваш взгляд?
— Правильно — активно участвовать и поддерживать своих детей, ведь родители и педагоги — это их самое близкое окружение, на которое они могут опереться. После того, как подросток рассказал о буллинге, важно родителям не паниковать и не бежать к обидчику на разборки, т. к. это может усугубить ситуацию, подростка могут затравить еще сильнее. Важно дать ребенку понять, что он может вам доверять. Постараться собрать у подростка более подробную информацию.
Также нужно предложить помощь психолога. Родители должны поговорить с педагогом, а иногда и с директором школы. Родители должны довести до педагогов, кто именно и как преследует их ребенка и выработать совместный разумный план действий. Правда бывает и такое, что образовательное учреждение не готово помочь из-за страха перед высшими инстанциями. В таких случаях следует звонить на горячую линию министерства образования.
