«Он писал для народа, придумал новый жанр, соединил поп-музыку и шансон, поэтому за ним шли все наши попсовики», — сказал в беседе с «ЗД» Лев Лещенко в печальный день, когда стало известно о кончине Вячеслава Григорьевича. Тонкость в том, что так называемые песни для народа во времена начала карьеры Добрынина вступали в настоящий клинч с официальной эстрадой.
Публика все же не дура и всевозможные идейно-комсомольские музпрогоны воспринимала чаще всего как нагрузку в надежде услышать и что-нибудь для души. Сентиментальное, танцевальное, часто нехитрое по содержанию, но искреннее, а не казенное. И это самое «для души» имело репутацию чего-то неформального, а следовательно, вызывающего сомнения у разных имеющих отношение к культуре организаций. Создавая музыку, Добрынин и его коллеги-неформалы словно шли по минному полю, но все-таки умудрялись доносить до публики собственные мысли.
Песни Вячеслава Добрынина удивляют еще и тем, что с трудом объединяются в каталог одного композитора. Они разные, поэтому и Добрынин у каждого его поклонника — свой, особенный. Но каким бы стилем ни был увлечен композитор, фирменный добрынинский припев попадал даже в защищенное снобистской броней сердце. И свою припевность композитор пронес через годы и стили.
«На Земле живет любовь»
Молодые люди, не увлекавшиеся в шестидесятые или семидесятые «битлами», скорее всего, были бессердечными типами. Добрынин еще как увлекался. И даже сумел внести легкий, но яркий рок-н-ролльный акцент в один из первых своих больших хитов, выпущенный в 1972 году. Гитара здесь звучит совершенно не по-советски, голос Александра Лермана, солиста «Веселых ребят», «валютную» тему отлично продолжает, но, чтобы не получить по шапке за низкопоклонство перед Западом, конечно, был нужен ВИА-припев, и благодаря ему песня, наверное, и была одобрена для публичного воспроизведения. Если это и советская эстрада, то определенно с пикантным привкусом международной моды на гитарное звучание.
«Прощай»
Эталонный шлягер, наверное, больше всего известен в исполнении Льва Лещенко, но первая версия была записана Игорем Ивановым и группой «Лейся, песня». И если у Лещенко получился искрящийся эстрадный лоск, то в ВИА-аранжировке песня звучит чуть жестче, а начинается с весьма задиристого гитарного рифа. Припев, по-прежнему поднимающий залы любой величины, конечно, сразу перетягивает внимание, и небольшой рок-акцент тонет в «ла-ла», но наслушанность композитора очень заметна. Если и выдавать Добрынину звание «Доктор Шлягер», то именно за эту песню, потому как сделана она прямо-таки с хирургической точностью. Чуть больше рок-н-ролльного грува — и ее бы никуда не пропустили, чуть больше елея — и она стала бы чем-то заурядным. Но чувство меры в сочетании с инстинктом самосохранения привели маэстро к удивительному результату.
«Земля — наш дом»
Группа музыкантов в строгих костюмах расположилась на набережной Москвы-реки и в скупом свете прожекторов исполняет песню о том, что «Земля не спит и каждый день глядит в глаза своих детей…». Среди участников действа угадываются Сергей Мазаев, Игорь Матвиенко, Вячеслав Добрынин. В начале восьмидесятых Добрынин набрал группу имени себя и в некоторых песнях снова вдохновился рок-н-ролльным звуком. Здесь он уравновешивается клавишными и антивоенной лирикой Роберта Рождественского, но даже в таком виде эта песня страшно далека от «Прощай» или «Все, что в жизни есть у меня». Самая близкая аналогия — с группой «Цветы», причем исключительно в хорошем смысле.
«Не сыпь мне соль на рану», «Синий туман»
В середине восьмидесятых Вячеслав Добрынин начал сам исполнять свои песни и у них появилось новое, более подходящее времени звучание. В восьмидесятые советская публика воспылала любовью к итальянской эстраде. Рикардо Фольи, Тото Кутуньо, Ricchi e Poveri и другие сладкоголосые поп-деятели с Апеннинского полуострова стали невероятно популярны в СССР, и к их музыке, конечно, сразу прислушались многие звезды местной эстрады. Прислушаться было несложно. Трудно найти поп-музыку более родственную нашей, чем итальянская. Правда, здесь уже без гитарных запилов. Легкая хрипотца, чувственный припев, взгляд с поволокой — в общем, все, что так здорово освоил Тото Кутуньо, отлично подошло и Вячеславу Добрынину. Даже мешковатый пиджак с подвернутыми рукавами сел как влитой, и в итоге «Синий тман» мягко укрыл души любителей примодненной эстрады, и даже соль на раны была только в радость. Термин «адаптация» в данной ситуации, наверное, звучит грубовато. Скорее, упражнение на тему — и опять попадание в десятку.
«Я свое отгулял», «Колдовское озеро»
В одном из документальных фильмов, посвященных музыканту, есть очень показательные эпизоды. Вот Добрынин на своей даче страстно подпевает Джону Леннону, а в музыкальной школе, где учился еще ребенком, садится за фортепиано и играет аббовскую Money, Money, Money. И не без иронии заявляет, что запомнится он бессмертными ресторанными шлягерами.
Репутация у этих самых шлягеров хуже некуда. Мол, примитивные запросы жующей публики. Есть здесь, правда, очевидное заблуждение. В девяностых, когда и были написаны песни так называемого ресторанного периода Доктора Шлягера, точки российского общепита еще не стали храмами гастрономии, и ходили туда не только пожевать. Тогда в ресторанах подавали прежде всего яркие эмоции, среди которых была, конечно, и музыка. Песни под закуску, как правило, звучат довольно незатейливо, потому что должны сразу попадать в согретые алкоголем сердца. И добрынинские сочинения, безусловно, выполняют эту функцию. Сравнивать их с «Прощай» или «На Земле живет любовь» нет особого смысла. В них куда меньше хитовой магии, но это не означает, что «Колдовское озеро» и Ко забудут быстрее. Для таких песен нужна подходящая атмосфера, которая, словно рассол, хранит их специфический «привкус». Лучший совет — слушать такое поменьше. Но кто же в России будет ему следовать?
