Россия и Катар подписали соглашение о создании новой инвестиционной платформы на сумму $2 млрд.
В Российском фонде прямых инвестиций (РФПИ) подчеркнули, что партнерство с суверенным фондом Qatar Investment Authority (QIA) будет расширено с фокусом на проекты в том числе в сфере технологий, здравоохранения и добычи минералов.
Первая совместная инвестиционная платформа РФПИ и QIA была запущена еще в 2014 году. Ее капитал составил $4 млрд. Посол Катара в России шейх Ахмед бен Насер Аль Тани подсчитал, что инвестиции в Россию превысили $13 млрд. Основная доля приходится на энергетический, банковский и торговый секторы.
Член наблюдательного совета Гильдии финансовых аналитиков и риск-менеджеров Александр Разуваев отметил, что вложения в размере более $13 млрд и запланированные $2 млрд на новой инвестплатформе — очень хорошие деньги.
— Не исключаю, что новые инвестиции, как и исламский банкинг, будут обсуждаться на экономическом форуме «Россия — Исламский мир: KazanForum», который пройдет в середине мая. Кстати, мировой рынок исламских финансовых активов к концу 2024-го составлял $4 трлн, и каждый год они прирастают на 17%.
«СП»: Катар и Россия входят в Форум стран-экспортеров газа (ФСЭГ). Мы — главные поставщики «голубого топлива». Как будет развиваться сотрудничество на этом треке?
— Допускаю, что Россия возвращается к старой идее создания «газового ОПЕК», которая обсуждалась еще в 2008—2009 годах. Правда тогда власти Катара говорили, что с Западом нет смысла ссориться, потому как мировой экономический кризис все равно закончится, а Европа крайне болезненно отнесется к созданию газового картеля.
Но сейчас шансов больше. Главное, чтобы к альянсу в новом формате присоединились другие ведущие производители газа, к примеру, Алжир и Азербайджан. Теоретически США при администрации Дональда Трампа сами могут присоединиться к картелю, чтобы регулировать цены.
Есть еще один спящий игрок — Туркмения, которая по разным подсчетам занимает 4−5 места в мире по доказанным запасам газа (цифры варьируются от 9,8 до 13,6 трлн куб. м). Страна поставляет газ преимущественно в Китай, но недавно начала экспортировать в Турцию через Иран.
Пока что ФСЭГ не является картелем, но газовый ОПЕК вполне реально создать. Тогда появится возможность давить на Европу. Все же ЕС сам по себе уже является картелем импортеров.
«СП»: Какое приоритетное направление для инвестиционной деятельности Катара в России можно выделить?
— Прежде всего СПГ. Арктическое направление для катарских инвесторов достаточно актуально. Теоретически можно было бы замахнуться на Штокмановское месторождение, запасы которого составляют 3,9 трлн куб. м газа и 56 млн т газового конденсата. Для сравнения: извлекаемые запасы в крупнейшем разрабатываемом месторождении в России — Ковыктинском — составляют 1,8 трлн куб. м газа и 65,7 млн т газового конденсата.
Но Штокман трудно разрабатывать. Месторождение располагается в Белом море примерно 600 км к северо-востоку от Мурманска. 20 лет назад «Газпром» и Total (как младший партнер) хотели работать на месторождении, но в 2015 году французы продали 25% нашей компании, выйдя из проекта. Если катарские инвестиции и технологии пойдут в это месторождение, то экспортируемый газ будет считаться в том числе катарским. Получится такая же схема, как и с «Ямал СПГ», газ из которого в Европу поставляет TotalEnergies (владея 20% акций проекта).
Доцент кафедры международной торговли ВАВТ Андрей Кушниренко подсчитал, что при объеме в $2 млрд речь может идти о 2−4 крупных инвестиционных проектах на уровне, к примеру, заводов по сжижению газа или значительных инфраструктурных объектов.
— Глава РФПИ Кирилл Дмитриев напомнил, что Катар уже вкладывал средства, например, в Москве в проспект Багратиона (дублер Кутузовского), движение по которому было запущено в сентябре 2023 года.
По подсчетам катарского посла, 18,9% от вложений QIA в российскую экономику пришлись на «Роснефть», 24,99% — на проект Санкт-Петербургской скоростной автомагистрали, и по 25% — в аэропорты «Пулково» и «Внуково». Меньшие суммы катарский фонд направил в ВТБ, торговые сети «Магнит» и «Лента».
«СП»: А у российских компаний есть возможности на катарском рынке?
— Россия тоже может вложиться в катарские инфраструктурные проекты. К примеру — в оборудование портов, в дороги. Финансовые услуги в Катаре не так развиты, как в ОАЭ, но есть собственная «Силиконовая долина» с технологическим парком. На катарском рынке действуют примерно 180 российских компаний, среди которых 105 юрлиц с совместным капиталом.
Что касается взаимодействия России и Катара в ФСЭГ, то там, конечно, нужно укреплять сотрудничество. Газовая группа сейчас не очень скоординирована. ОПЕК все же выступает более единым фронтом, хотя и там случаются разногласия.
«СП»: В феврале прошлого года государственный министр по вопросам энергетики Катара и гендиректор Qatar Energy Саад бен Шарида аль-Кааби говорил о намерении нарастить объемы производства СПГ более чем на треть, до 142 млн т к 2030 году. Будет это мешать российскому экспорту?
— Трудно сказать. Вопрос в том, кто станет покупать. Если появится спрос, то будет и предложение. А само по себе предложение не рождает спрос. Все же гендиректор Qatar Energy говорил об этой цифре, исходя из того, что потребление газа будет только наращиваться. Но это большой вопрос в текущей ситуации, которая характеризуется высокой неопределенностью. Скорость развития экономик всех стран и спроса на энергоресурсы выглядят очень туманно.
«СП»: Как санкции влияют на российско-катарские торговые отношения?
— Катар относятся к санкциям с внешним пиететом и формально соблюдает их, как и все арабские страны. Но катарцы все равно не забывают про себя и дают возможность заработать своему бизнесу. К примеру, Китай и Иран активно работают в Катаре, обходя санкции, то есть Доха вполне может выступать в качестве третьей стороны в торговле.
